только небольшая часть грузов попадала к немцам. Наши истребители вылетали навстречу фашистским самолетам, чтобы преградить им путь к Сталинграду, помешать им выполнить задание, заставить их освободиться от груза над нашей территорией. «Воздушный мост» не смог обеспечить снабжение отрезанной группировки и долго не просуществовал.

…Два дня стояла дождливая ветреная погода, и летать приходилось урывками, когда на время расходились тучи нижнего яруса, нависшие над землей. На третий день полеты были совсем прекращены из-за густого тумана, опустившегося на землю. Летчикам разрешили разойтись по домам.

В перерыве между полетами Лиля занялась хозяйственными делами. Вымыв голову, она туго накрутила влажные волосы на бумажки и, усевшись по-турецки на койку, стала подшивать новую гимнастерку, которая была ей длинна.

Инна, сидя у окошка, сосредоточенно писала письмо. За окном в небольшом садике перед домом стояли голые осенние деревья, мокрые от тумана. Изредка Инна поднимала голову и задумчиво смотрела туда, где за невысоким заборчиком смутно виднелась черная, изъезженная машинами дорога с огромной лужей на проезжей части. Каждый раз, когда из тумана слышалось гудение и мимо проползала, увязая в грязи, машина с бензином или каким-нибудь грузом, она забывала о письме и с тревогой ждала, что сейчас кто-нибудь из машины крикнет: «На аэродром! Готовить самолеты к вылету!»

— От меня передай маме привет, — сказала Лиля.

— Хорошо. Я всегда передаю.

— И за нитки спасибо ей.

— Я могу попросить, чтобы она выслала еще, хочешь? Каких тебе — синих? — предложила Инна.

— Да, если можно, то голубых. Найдутся у нее?

— Конечно. Там дома целый ящик ниток. Раньше мама очень любила вышивать. Не знаю, как теперь…

— У меня еще остался тот кусок шелка, что мне из дому прислали. Хочу платочки сделать…

Напевая себе что-то под нос, Лиля быстро шила.

— Знаешь, Профессор, я слышала, что мы скоро перебазируемся на другой аэродром.

— Куда?

— За Волгу, конечно. Немцев отогнали далеко, за двести километров от Сталинграда. Нам уже дали новую линию фронта. Отсюда мы достаем только окруженную группировку. А к линии фронта летать далековато. Если туда и обратно…

— Как быстро продвинулись наши! И так неожиданно.

— В том-то и смысл, чтобы внезапно! Конечно, немцы никак не предполагали… Эх, погодку бы сейчас! А то сиди тут в тумане, когда там такое происходит!

Она прекратила шить и посмотрела в окно, словно сквозь туманную серую мглу могла увидеть те места, где шли бои…

— Ну ничего, один-то день можно, — сказала Инна. — Вчера все-таки слетали.

— Знаешь, как много можно сделать за один день! Ведь там наступают!

Лиля вздохнула и откусила нитку.

— Готово.

Она встала на койке во весь рост и, надев гимнастерку, попыталась увидеть себя в небольшое зеркало, которое висело на стене.

— Ну как? Посмотри!

— Ничего, — мельком взглянув на Лилю, сказала Инна, опять занявшись письмом.

— Что значит «ничего»? Это же настоящий мешок! Мы вдвоем поместимся в ней… Да ты не смотришь, Профессор!

Инна подняла голову.

— По-моему, хорошо, Лиля. Тебе очень идет.

— Так-так… Значит, это хорошо? Ну ладно, ты пиши. Думай!

Одним махом она сбросила с себя гимнастерку и опять села, с решительным видом воткнув иголку в плотную, неподдающуюся ткань.

Еще ожесточеннее принялась Лиля шить, теперь убирая бока гимнастерки. В этот момент в комнату постучали, и мужской голос за дверью спросил:

— К вам можно?

Схватив со стула куртку и торопливо набросив ее на плечи, Лиля ответила:

— Можно! Войдите!

Комиссар Галкин, не решаясь сразу войти в комнату, где жили девушки, сначала предупреждающе покашлял, потом осторожно приоткрыл дверь, увидел Лилю в папильотках и, оставаясь в коридоре, позвал:

— Литвяк, пожалуйста, на минутку! Тут вас ждут.

— Я сейчас, товарищ подполковник!

Когда он притворил дверь, Лиля быстро соскочила с койки и с любопытством выглянула в окошко: кто же это ждет ее? На дорожке у крыльца стоял незнакомый летчик, в шлеме, с планшетом, и, чиркая зажигалкой, прикуривал папиросу. Лица его не было видно, и Лиля, немного подождав, не обернется ли он, воскликнула:

— Кто это может быть? Как ты думаешь?

Инна пожала плечами.

— Может быть, твой знакомый или родственник? Или бывший курсант, которого ты учила летать!

Летчик, стоявший к ним боком, разговаривал с комиссаром. Лиле вдруг показалась его высокая фигура знакомой. Кого-то он напоминал… Неужели Климов, тот самый, ее курсант?.. Вот так встреча! Видимо, он узнал, что Лиля летает здесь, в полку… Она уже поверила было, что это действительно Климов, но летчик повернул голову, и Лиля с сожалением обнаружила, что не знает его. Чужой, незнакомый человек с широким, грубоватым лицом.

— Н-нет, этого летчика я никогда не видела.

— Как же ты пойдешь с такой головой? Неудобно… Сняла бы эти бумажки, — забеспокоилась Инна.

Лиля потрогала накрученные на бумажки волосы, попробовала надеть шлем, но он не лез. Тогда она с трудом натянула на голову ярко-синий подшлемник, посмотрела в зеркало, состроила недовольную гримасу и хотела было снять, но раздумала, махнув рукой: сойдет, не раскручивать же теперь… Наблюдая за ней, Инна покачала головой: ох уж эта Лиля!

С независимым видом Лиля вышла на крыльцо и остановилась, ожидая, что будет дальше. Комиссар, показывая на капитана и как бы приглашая Лилю подойти поближе, сказал:

— Вот, познакомьтесь.

Лиля медленно спустилась с крыльца, все еще не догадываясь, кто это может быть. Она вопросительно посмотрела на Галкина, и тот, словно не замечая, что творится у нее на голове, произнес с улыбкой и как-то особенно значительно:

— Тут вот, Литвяк, товарищ приехал к нам, корреспондент из армейской газеты. Хочет с вами побеседовать.

Полноватый, уверенный в себе капитан с нескрываемым любопытством оглядел Лилю с головы до ног, словно она представляла собой музейную редкость, улыбнулся снисходительно и несколько удивленно, отбросил в сторону папиросу и протянул ей руку.

— Потапов.

Лиля нехотя поздоровалась с ним. Ей не понравилось, как он разглядывал ее, не понравились его быстрые маленькие глазки, которыми он сверлил ее насквозь.

«Вот оно что… Корреспондент. А вырядился как летчик… — подумала она, сразу почувствовав к нему неприязнь. — И зачем ему говорить именно со мной? Других, что ли, нет!»

— Это и есть Лиля, наша гордость! Отличный летчик! — представляя ее, сказал комиссар, как показалось Лиле, чересчур уж радостным голосом.

«Ну к чему он это!» — Лиля подумала, что комиссар заискивает перед корреспондентом и, опустив глаза, покраснела.

— Все это очень интересно! — воскликнул капитан и, уже не обращая внимания на комиссара, повернулся к нему спиной. — Очень забавно! Значит, вы — летчик? Истребитель?

Лиля промолчала, недовольно повела плечом.

— Так вы тут беседуйте, а у меня дела, —